Подборка стихотворений Елены Крикливец

***

Заалеет закат,

тихо звякнет ведерко в колодце,

глухо скрипнет скелет

заколоченных дедом дверей.

На вечерней заре,

как всегда, начинает колоться

ворох прожитых лет,

что судьбе отдавались за так.

А вокруг – ни души.

Только серая пыль огородов,

на которых весной

густо всходят крапива да сныть.

Не спеши уходить,

не запомнив обратной дороги:

по земле за тобой

твое прошлое змейкой шуршит.

Этот пасмурный век

заметает забытые тропки,

и в колодце вода

неизбывной полынью горчит.

Разлетятся грачи,

но в попытке – безумной и робкой –

ты вернешься сюда,

чтобы вспомнить, что ты человек.

Елена Крикливец

***

Малыш отпускает воздушный шарик

и, жмурясь, с улыбкой глядит на солнце.

Он словно задачку в уме решает:

когда это чудо к нему вернется?

Так я отпускаю твои ладони,

скрывая тоску, как письмо в комоде.

Смотрю, опираясь на подоконник,

как ты через двор в тополя уходишь.

Так мать отпускает дитя в дорогу,

и крестит, глаза утерев украдкой,

и в церковь идет помолиться Богу,

надежду согреть огоньком лампадки.

…Защиплет глаза от стального света,

и хлынут слезинки, как дождик в мае.

Он вместо заветной упругой ленты

уйдет, пустоту в кулачке сжимая.

***

Запыленное небо развесило тряпки.

Под ногами лежит то ли прах, то ли путь.

Видно, что-то сломалось в привычном порядке:

и других не сыскать, и себя не вернуть.

В час, когда имена позабыты и даты,

и случайные тени шныряют в ночи,

где же голос, к спасению звавший когда-то?

Отчего ж ты, вития, так долго молчишь?

Он слова собирал, вспоминая молитвы –

утекали они, как сквозь пальцы песок.

И шептал невпопад тексты песен забытых,

воспаленные веки раскрыв на восток.

А когда и молитвы, и мысли иссякли,

по земле обожженной ушел человек…

И разбились о камни тяжелые капли

и надежда на будущий Ноев ковчег.

Елена Крикливец

***

Между тучами – краюшки неба синего –

окна в истину – прозрачны и чисты.

Словно в зеркало, глядится Ефросиния

в неразбуженные воды Полоты.

Ночь хоронится в трепещущем осиннике,

много темного видавшем на веку.

И в зарю идут былинные дружинники

из мифического «Слова о полку».

Ни вернуться в эти дали, ни покаяться,

ни откликнуться на этот вечный зов…

Только стрелы Перуновы отражаются

в спелых луковицах здешних куполов.

Оттого, видать, в Христово Воскресение,

находясь от просветленья в двух шагах,

вдруг душа рванется следом за Есениным

Русь оплакивать в московских кабаках.

***

В этом доме не спали, боясь немоты,

те, кого все равно не слышали…

И один постигая закон высоты,

сизый голубь взмывал над крышами.

И свисти не свисти, и зови не зови –

в синеве растворялся точкою…

Бесприютное слово летело за ним,

словно дым папиросы в форточку.

Прозвенело. Застыло. Оттаявший март

приподнял воротник, поежился.

Собирая колоду рассыпанных карт,

время строки свои итожило…

За стеклом, как минувшего века штрихи,

притаились тома и сборники.

Но на кухнях все реже читают стихи

и дворы метут просто дворники.

Елена Крикливец

***

Тополь, подпирая небосвод,

в толщу дней глядит с немым укором.

И тропинка робкая ведет

к старенькой скамейке у забора.

Здесь и тени поросли быльем…

Только почему-то год от года

окон заколоченный проем

не пускает душу на свободу.

Этот груз не разделить ни с кем.

Горький крик не вырвется наружу.

Тихо дрогнет жилка на виске,

и морщинки сделаются глубже.

Ни в погонных метрах, ни в рублях

не измерить дедовские хаты…

На таких вот сизых тополях

выбьет время памятные даты.

***

На земле была одна столица,

все другое – просто города.

Г. Адамович

Здесь не «бьется Нева о холодный гранит»,

не поет под ладонью ограда литая…

Этот город свои кружева мастерит,

настоящее с прошлым упрямо сплетая.

Здесь над старою ратушей кружит листва

и взлетает Шагал над шуршащей аллеей.

Здесь поэт подбирает такие слова,

от которых осеннее небо теплеет.

Мелкий дождик дорожки к утру навощит,

пробежит по мостам, не жалея сандалий.

И согнется под лампой седой часовщик,

починяющий время в еврейском квартале…

Чтобы призрачных лет удержать череду,

чтобы терпкой истории вдоволь напиться,

я по древнему городу тихо пройду,

как по дремлющей в золоте лучшей столице.

***

Им суждено, переступив порог,

покинув дом, знакомый с колыбели,

пройти сквозь сад исканий и тревог,

где рифмы, будто яблоки, поспели.

Следы не успевают зарасти,

ведущие в холодные рассветы…

По радуге, по млечному пути,

пересекая призрачную Лету,

они уходят,

росчерком пера

себя приговорив к своей эпохе.

Беда летит на звуки топора,

как птица на кладбищенские крохи.

Но жизнь идет. И зеленеет сад.

Считая дни, бурлит поток широкий.

Ни утонуть. Ни повернуть назад.

Чем глубже омут –

тем прозрачней строки.

***

Пролился свет сквозь ветви вековые,

и листья темным золотом легли

на камень тот, что помнит, как впервые

плеснула благодать из-под земли,

укрыла корни шелковой косынкой

и зажурчала звонче и вольней…

И вот теперь звериною тропинкой

без спроса человек пришел за ней.

Смахнул листву. Присел на старый камень.

Задумался о чем-то. Покурил.

Уверенно

хозяйскими руками

две прочных фляги до краев налил.

И наблюдали солнце на закате

и лес от изумления немой,

как десять литров Божьей благодати

с большим трудом он уносил домой.

Елена Крикливец

***

А тут все гораздо сложнее.

Тут уже не любовь, а судьба…

С. Довлатов

Хочу все наши дни, как четки, перебрать,

чтобы найти ответ на то, что душу гложет.

Как за последний шанс, хватаюсь за тетрадь,

хоть знаю:

все равно бумага не поможет.

Уже и не пойму –

ну что поделать тут? –

(неловкая строфа застыла на пороге)

его или свои –

да после разберут! –

я на измятый лист записываю строки.

А за окном дожди –

примета ноября –

и, кажется, тепла сама природа просит.

Но солнца больше нет.

Лишь свет от фонаря

на мокрые зонты рассеивает осень.

И горько я прошу:

«Признайся мне, душа,–

мы по душам давно не говорим с тобою –

зачем,

в какой ночи

ты тихо перешла

ту грань,

когда любовь становится судьбою?..»

Елена Крикливец

***

Поэт,

мечтою окрылен,

пытался, исписав страницу,

в погоню –

коль не за рублем –

за легкой славою

пуститься…

Мне, как и многим в свой черед,

сдержаться не хватило силы.

И знала, что запретный плод –

нельзя –

а все-таки вкусила.

…Когда разверзлись небеса,

раскаиваться было поздно:

крест на закорках, пыль в глазах

и путь…

Куда?

Конечно, к звездам.

Роптать?

Да на кого роптать?

Просить, как Он на Елеонской?

Но начинаю привыкать…

А вечер ливнем прополоскан.

Луна затеплилась едва.

И не уйти от наказанья.

И мягко падают слова,

как листья с Дерева Познанья…