Клара Арсенева в статье Ольги Пахомовой “София Яковлевна Парнок. 1932-1933 г.г.” Часть 6 (фрагмент)
Оригинал материала находится по адресу: brb.silverage.ru/zhslovo/sv/sp/?r=about&id=38
«27-го августа 1933 г. ко мне на квартиру на Садовническую наб. №1 зашел поэт и переводчик Владимир Ильич Нейштадт, мы не виделись еще с весны этого года, он сообщил, как бы между прочим, что он узнал в Союзе сов.писателей о кончине С.Я. Парнок. Оказалось, что О.Н. Цубербиллер прислала из Каринского телеграмму на имя Натальи Ильиничны Игнатовой о смерти С.Я. Сегодня 28/VIII я дозвонился по телефону к Людм. Вл. Эрарской и от нее узнал, что тело С.Я. привезут сегодня ночью, и, что похороны должны состояться завтра на немецком кладбище (на Введенских горах). Очевидно она тоже получила телеграмму от О.Н. 29-го августа, часов в 11 утра, купив по дороге цветы, я поехал на Никитский бульвар. Когда я вошел в переднюю, Н.Е.Веденеева с кем-то мне незнакомым прибивала на крышку гроба живые цветы. Войдя в комнату, я подошел к гробу, в котором уже лежала С.Я. Я долго смотрел на нее. Лицо было очень бледное, и как всегда в веснушках, и только около губ была синева. Ко мне подошла О.Н., я крепко пожал ей руку. Кое-кто удивлялся, почему сегодня в «Известиях» нет об’явления о кончине С.Я. Нейштадт работал в газетах и был связан с «Известиями». Я позвонил ему и попросил выяснить, почему до сих пор нет объявления о смерти С.Я. Он обещал узнать. Знакомая О.Н. Ирина Сергеевна Юхельсон, не полагаясь на Нейштадта, решила пойти в редакцию «Известий» на Пушкинской площади и самой проверить, сдано ли на завтра объявление о смерти С.Я. Я пошел вместе с ней и по дороге, на Тверском бульваре 25, мы зашли в дом Герцена, узнать, есть ли там сообщение о смерти на доске объявлений. Оказалось, что сообщение это еще не было вывешено. Я взял лист бумаги, написал два объявления о похоронах и повесил на стене. На обратном пути я позвонил на квартиру Абр.Марк. Эфросу, хорошо и давно знавшему С.Я., чтобы сообщить ему о смерти С.Я. Вернувшись на Никитский бульвар, где уже начал собираться народ, я спросил О.Н., хочет ли она сфотографировать С.Я., она сперва заколебалась, но тут же сказала, что будет раскаиваться, если не сделает это сейчас. Я поехал к своим знакомым и взял у них большой деревянный аппарат, размером 13х18 и вернулся с ним на Никитский б-р. Было уже 1 час 30 минут. Немедленно, в полной тишине, я приступил к съемке. При закрытых окнах, в комнате было душно, а я был в драповом пальто, и снять его было некогда. Я волновался, т.к. на меня были устремлены все глаза, кроме того я не был уверен в успехе съемки, т.к. этот фотоаппарат был мне мало знаком. Только я кончил снимать, как сообщили, что из похоронного бюро приехала колесница, запряженная лошадьми, и все стали прощаться. Среди присутствующих я увидел композитора Вас.Вас. Нечаева, Вл.Мих. Волькенштейна, профессора МГУ Г.Г. Шпета и доцента МГУ Марка Давидовича Эйхенгольца, писательницу Любовь Яковлевну Гуревич, Абрама Эфроса. Но большинство было женщин. Крышку на гробе не забивали гвоздями, а завинтили бесшумно. Перед этим, самой последней, когда уже держали наготове крышку, долго прощалась О.Н. Обычная твердость тут немного ей изменила, но она взяла себя в руки. Когда перед тем я подошел проститься с С.Я. и поцеловал ее руку, она была холодна и пахла цветами.
Когда мужчины стали выносить гроб из дома, то О.Н. тоже вместе с ними оказалась впереди, с правой стороны. В дверях, в узком проходе, А.М.Эфрос подставил и свое плечо. При спуске с 4-х ступенек наружной лестницы, гроб всей тяжестью навалился на плечи передних, но О.Н. выдержала. Когда мы ставили гроб на площадку колесницы, то О.Н. оказалась под ним и гроб был продвинут на место над ее склоненной головой. Среди собравшихся около колесницы я увидел подошедшего Бориса Пастернака, когда мы встретились глазами, он поклонился, я тоже. Я вернулся в пустую комнату за фотоаппаратом. Там плакала Нина Евг., с ней была Людмила Владимировна. Мне надо было отвезти обратно фотоаппарат, я не мог пойти за гробом вместе с другими, и поехал прямо на кладбище. Собрались те, кто приехал трамваем. В ожидании я несколько раз выходил посмотреть, не приближается ли процессия. Ко мне подошла Л.Я. Гуревич. Мы одновременно увидели приближающуюся колесницу. За ней шли несколько женщин, в том числе О.Н. Среди них я увидел композитора М.Ф. Гнесина, В.И. Нейштадта. От ворот кладбища гроб донесли на руках до могилы (я, Нейштадт, несколько женщин и О.Н., которая ни за что не позволяла ее сменить). Среди стоявших у могилы я увидел незнакомую мне женщину, примечательной наружности, в полосатом шарфе в фетровом берете. (Это была, как я узнал позже, Дарья Николаевна Часовитина). Она работала машинисткой у многих писателей, которые ее очень ценили, она же писала для С.Я. К могиле подошла Ел.Як. Тараховская (сестра С.Я.) с поэтессой Кларой Арсеневой, Наталья Ильинична Игнатова (ученица Шпета) и др. Когда молча опустили гроб в могилу и на крышку посыпались комья земли, с Н.Евг. сделалось дурно, и мне пришлось держать ее под руку. О.Н. стояла рядом с могилой, подперевши щеку рукой, и смотрела как бы в раздумьи. Принесли белый деревянный крест с плохо написанной надписью, установили его, уровняли края могилы и женщины покрыли ее цветами. Повесили на крест венок из гвоздик. Потом долго еще стояли, пока не пришел монах служить панихиду. Когда я уходил, народу возле О.Н. было мало. Возле нее стояли две ее верные подруги, тоже ученые —матаматики — Мария Конст. и Елена Никол., которые ей очень помогли в организации похорон.
Ночью того же дня я проявил оба негатива. Они вышли удачно. на другой день, вечером 30 августа, я навестил О.Н. и она рассказала мне о последних днях С.Я. 31-го августа был безоблачный теплый день. Я поехал на кладбище и сфотографировал могилу С.Я. — белый крест очень четко выделялся на фоне нескольких голубых елок, стоявших сзади него. 3-го сентября был 9-й день со дня смерти С.Я. и Нина Евг. и Нат.Ив. ездили за город в лес за хвоей и брусничной зеленью, а также привезли венок из осенних листьев. На могиле отслужили панихиду.»
