Опубликовано: журнал “Товарищ”, № 643, 25 марта 2008 г.
Автор: Петр ВАСИЛЕВСКИЙ, Минск
Какое событие важнее в истории возрождения в ХХ веке белорусской государственности — провозглашение БНР или создание БССР? Какая Беларусь «настоящая» — народная (национальная) или советская? Мне кажется, само это противопоставление надуманно, обусловлено не поисками истины, а политической конъюнктурой и недостаточной разработанностью постулатов белорусской национальной идеи. Наши братья россияне уже давно крепко увязали в единую систему, включили в контекст своей государственной идеологии Московское царство, Российскую империю, Советский Союз и, понятно, нынешнюю Российскую Федерацию. Не грех и белорусам поучиться у восточных соседей прагматизму. И тогда: БНР — фундамент, БССР — стены, Республика Беларусь — крыша. А все вместе — наш Белорусский дом. Чем не формула национального согласия? Кто мешает считать, что красная полоса на белорусском трибанде (так, согласно международной классификации, называют двухцветные из трех полос флаги) — это воспоминание о Красном знамени Страны Советов?
Не будь Октября 1917-го, не было бы Белорусской Народной Республики. Не будь провозглашения БНР, не состоялась бы и Белорусская ССР. Пусть усеченный, но все же суверенитет (в виде статуса союзных республик СССР) завоевали лишь те народы бывшей Российской империи, которые за независимость реально боролись — на военном, политическом и дипломатическом фронте. Белорусы в их числе.
Есть еще один очень важный аспект борьбы за свободу — культурный. Политическое возрождение Беларуси в ХХ веке было подготовлено самоотверженной творческой работой нескольких поколений интеллектуалов-патриотов. Творчество они совмещали с политической деятельностью. Как, например, классик белорусской литературы, поэтесса-революционерка Алоиза Пашкевич (1876-1916). В литературе она известна под демонстративно-демократическим псевдонимом «Цётка» — женщина из народа.
Алоиза Пашкевич родилась на Виленщине. Училась в Вильне и Петербурге. Работала учительницей в сельской школе и фельдшером в Ново-Виленской больнице. Она одна из организаторов и руководителей Белорусской социалистической громады. Поэтесса организовывала рабочие кружки; писала стихи, которые распространялись как прокламации, выступала (по-белорусски) на митингах и собраниях. В мае 1905 года она представляла виленских работниц на съезде женщин в Москве.
Чтобы избежать судебного преследования за политическую деятельность, в конце 1905 года эмигрировала в Галицию, входившую в то время в состав Австро-Венгерской империи. Затем была учеба в Ягелонском университете (Краков), имела ученую степень. На родину приезжала нелегально. Организовывала белорусские тайные школы (как альтернатива официальной системе образования), редактировала белорусские демократические издания. Во время Первой мировой войны была сестрой милосердия, работала в тифозном солдатском бараке.
Но в жизни, столь насыщенной многими событиями, главным была литература. Ее поэтическое творчество, ее проза вошли в золотой фонд национальной культуры как образцы гармонического сочетания лирики и гражданственного пафоса. По многообразию талантов ее можно сравнивать с деятелями Ренессанса.
К образу Алоизы Пашкевич неоднократно обращались белорусские живописцы, графики, скульпторы. Один из лучших портретов поэтессы написан Алексеем Марочкиным в 1976 году. Название полотну дала поэтическая строка Цётки «Нас кавалi ў пламеннi…»
Вторая половина 70-х — это было время, когда социалистический реализм претерпел серьезную трансформацию. Официально он оставался ведущим (и единственным) творческим методом советского искусства, но все чаще «национальная форма» начинает преобладать над «социалистическим содержанием», а подчас и откровенно подменять его. Не осталась в стороне от этого процесса и Беларусь.
Алексей Антонович Марочкин — один из лидеров так называемого «этнографизма», родившегося в недрах соцреализма, но довольно быстро оформившегося как самодостаточное художественное направление. Основа классического соцреализма — пафос созидания, преобразования, безоглядного движения вперед («Наш паровоз вперед лети — в Коммуне остановка…»). «Этнографисты» же обращались к ностальгии, фиксировали в своих произведениях мир — исчезающий и, вероятно, обреченный исчезнуть окончательно под воздействием наступающей урбанизации и маячащей на горизонте глобализации. Это мир традиционной культуры, крестьянского быта, исторических ландшафтов. «Этнографистам» так же был свойственен некоторый романтизм в восприятии национальной истории. Вслед за «этнографизмом» в наше искусство пришел нонконформизм — явление уже откровенно политизированное, оппозиционное официальной культуре.
Картина «Нас кавалi ў пламеннi…» положила в творчестве Марочкина начало целой галереи портретов деятелей белорусской истории и культуры. После портрета Алоизы Пашкевич художник обращается к образам Кирилы Туровского, Рогнеды, Евфросиньи Полоцкой, Франциска Скорины, князя Витовта, Ивана Луцкевича. Все они созданы в 70-х — 80-х годах. А в 90-х Алексей Марочкин пишет портреты своих современников, людей искусства, культуры, политики — строителей суверенного Белорусского государства.
С момента создания картина живет самостоятельной жизнью, уже независимо от своего создания. В жизни портрета Алоизы Пашкевич был очень драматический, даже трагический эпизод. В 1979 году он вместе с другими произведениями из фондов Государственного художественного музея демонстрировался в Жодино, в ДК автозавода. В музей картина вернулась изрезанная ножом… Того, кто совершил этот акт вандализма, милиция так и не нашла. А сам инцидент замолчали. Чтобы, как объясняли, не бросить тень на рабочий класс города Жодино, где создаются наши легендарные «БелАЗы». Хотя не пойму, какое отношение хамы имеют к рабочему классу? Хам — понятие внеклассовое. Они и в правительствах встречаются.
Этот эпизод говорит о том, что красота, вроде бы призванная спасать мир, сама часто оказывается беззащитной. Может, не случайно одним из апостолов белорусской Свободы является хрупкая женщина Алоиза Пашкевич. Она прожила на этом свете всего 40 лет. Надорвалась. Свобода дает крылья, но бывает тяжелой, как Крест…